Рубаха как игра в мир

1. Штоб свае на Тым свеце пазналі…

Неглюбская традиция, к которой относился и посёлок Гибки, – уникальна. Именно она сохранила до второй половины 20 века чин тканья, вышивки и ношения народного костюма (старых неглюбчанок и сегодня хоронят в «своей» одежде, «штоб свае на Тым Свеце пазналІ»). Неглюбка дала самое большое собрание тканых и вышитых женских рубах (только в Ветковском музее их более двухсот), донесла самую живую систему орнамента (орнаментальные элементы здесь имеют свои имена, а многие узоры происходят от древнейших раннеземледельческих культовых знаков с возрастом в несколько тысячелетий).

Можно сказать, что информация, сведенная в данную систему – код одежды – моделировала весь мир. Благодаря сравнительной полноте представления, именно неглюбской традиции мы можем сегодня задать вопросы о том, каков был этот мир. Свой «текст» в книге культуры оставили и Гибки. Небольшая коллекция в 33 предмета (начала 20 в. – 1950-х гг.) из этой деревни – выразительна.

2. Рубаха как новая форма пространства ткани

Самая древняя часть костюма (не считая пояса и фартука) – это рубаха. Именно в ней прямоугольники ткани впервые соединились швами и образовали новую форму пространства – ёмкость, круговую защиту («сорочка», как говорят и до сих пор в Неглюбке; слово по происхождению связано с «сорок» – мешок). Рубаха – первое «пространство», которое облекает человека, она действительно «ближе к телу».

На языке орнамента одежда ведёт извечный диалог внутреннего, своего – с чужим, внешним, по происхождению это диалог культуры и стихии. Узоры-обереги стоят на всех границах этого тканого мира. Их смысл – препятствовать «несанкционированному» проникновению чужого и враждебного.

3. Входы и выходы в мир костюма

Ворот и манжеты (обшлага) перекрывают «входы» в мир человека сверху и с внешних сторон. Обследование всех узоров этих «меж» показало[1], что наиболее частыми здесь (в порядке убывания) являются зигзаг-волна, косые фигуры, глухие ромбы, «путаные» (сплетённые) фигурки, затем прямые крестики. Их местные названия соотносятся с признаками стихийного, нечеловеческого мира (кривое, косое, глухое).

Так, в гибковских рубахах здесь зафиксированы: «крывуля» (волна), «крывуля са стаўбцамі»; «адкоскі»; «глухоўкі» (глухие ромбы), «паўглухоўкі з крывуляй»; в техніке «путанне, плутанне» выполнены «кучаряўкі» и «крывуля кучарявая». Их полезные качества для человека – непрерывность, закрытость, непонятность и “запутанность". Таким образом, узоры “говорят" на языке стихийного, окружающего человеческий мир, и в то же время представляют внутреннее пространство как недоступное.

Прямые кресты осознаются как оберег с помощью христианских символов (такие же чертят на притолоках дверей). Но “хрэшчыкі» также древние знаки, они старше христианства. В символическом происхождении зигзаг связан с водой, прямой крестик – с огнём. Если перевести комплекс орнаментов одежды на язык основных стихий, то увидим, что на верхней и боковых “межах" чаще встречаются символы воды и огня. Некоторые названия (“сякеркі", “кап'ё") напоминают о символическом оружии языческого Перуна. Из названий других волшебных предметов на этих же межах встретим “грябёнкі", “гребяшкі", известные своей способностью вырастать в непреодолимые преграды на пути врага.

Границы связаны с волшебными существами. На манжетах-обшлагах применяются их знаки: «варонняе вочка», «каробкі з вароннім вокам». На вороте – эти же символы волшебного птичьего зрения, а также знаки с именем ещё одной птицы, имеющей потусторонюю и эротическую символику: “верябейкі", “жарэллейка з верябейкам".

4. Граница с нижним миром

Узор подола – «держит» нижнюю границу. Этот узор рубахи посвящён стихии земли. Гибковские рубахи чаще всего помещают здесь узор «валоўкі» (см. КП 139/6). Вариант названия – «валовае вока». Вол – древнее пахотное животное, он первым «чуе вясну». Второй по частоте узор – «кап'ё» (см. КП 139/5, 525/1). Этот мотив, состоящий из восьмиконечной звезды («васьмірога») и четырёх диагональных копий, кажется, воспроизводит атрибуты древних гаданий с копьями. И вид его, и название – воинственная стража главной границы. Последние по времени (1950-е гг.) рубахи перерабатывают древние геометрические мотивы в растительные – “вінаград", “гяргені".

5. Швы – дороги и перекрёстки

Исполнено символических смыслов и памяти о древности и само сшивание полотнищ и любых выкроенных деталей, которые соединяются в целый мир рубахи.

Те швы, которые остались от древнего кроя (вдоль самих полотнищ-«пол», а также в местах соединения рукава с плечевой вставкой – «поликом»), имеют символическое значение и особо оберегаются узорами (таковы перекрестия узоров на подоле в местах сшивания пол – «рубцы», перекрестия плечевого узора – «колодки» и «зарукавья»). Наличие таких «магических перекрёстков» сближает эти зоны с дорогами, а выполнение орнамента – с выполнением обрядов на дорогах и перекрёстках.

Самый старый способ украшения таких швов – превращение их в сквозные мережки, «размярэжванне». Техника соединения тканых деталей, применяемая в этих зонах – древнее и самого ткачества, и вышивки. Между ткаными «полами» натягивается короткая основа (ряд параллельных вертикальных нитей, обычно конопляных, цепляется за края соединяемых деталей). Далее нити этой новой основы переплетаются и покрываются горизонтальными белыми и красными нитками вручную, иглой. Получается сквозная сетка с орнаментами между ткаными частями рубахи.

Состав орнаментов мереж также необычайно архаичен (см. КП 270/1). Глухие ромбы (символы «неразбуженной» земли, её хтонического состояния), косые кресты («казлы») с известной мужской символикой плодородия и межевым смыслом. Видно, что темы этих орнаментов – те же, что и для узоров краёв и «входов». Однако способ «общения с потусторонним» здесь иной. «Слова» орнаментальных элементов направлены на сообщение и, соответственно, чтение их «насквозь». Они регламентируют диалог (т.е. взаимопроникновение неких сил и их смыслов) между внутренним и внешним мирами.

Удивительно ли, что такая техника используется в наиболее древних по крою и обрядовому применению ритуальных рубахах-«сцэльницах» (из цельных полотнищ, без шва на поясе). Возможно, когда-то подобные рубахи имели инициационный смысл и служили для обрядов перехода из одного полово-возрастного состояния в другое, включая прежде всего обряды свадьбы и похорон. Именно во время инициаций человек исключается из прежнего культурного коллектива и возвращается в стихийный мир, из которого символически рождается заново. «Белявые сцэльницы» вышиваются белыми нитками. Красные в них только узоры «входов» (ворота и манжет) и плетёные мережки на швах. Узоры неглюбских (и в том числе гибковских) белевых рубах хранят память о таком «общении» человека со стихийным миром.

6. Орнамент как «текст» посвящения

Вдоль древних швов развивались и другие узоры женской рубахи. По составу разнообразных рубах в неглюбском строе можно реконструировать порядок значимых перемен в орнаментации рубахи. Входя в культурный мир, в очередную группу (по возрасту и социальному статусу внутри коллектива деревни), девочка – девушка – женщина получала право носить рубаху данной группы.

Все «внутригрупповые» рубахи объединяются между собой и противопоставляются инициационным «сцэльницам» по признаку способа выполнения соединительных швов. Все они – с плотными швами, в отличие от «размярэжаных» белых рубах. О том, что оформление и этих швов имеет ритуальное происхождение, свидетельствует их сложное выполнение (узелковые швы) и применение красных нитей (обычные швы, появившиеся с усложнением кроя, но не поддержанные обрядовым применением, шьются просто).

Рукава «плотных» рубах (с красными узорами) этой традиции на первый взгляд чрезвычайно разнообразны. Однако, приглядевшись, можно понять, что все они, независимо от композиции орнамента, делятся по технике исполнения узора на вышитые (см. КП 1218, 1202/2) и тканые. Возможно, так обозначило себя технологическое развитие, и смысла в разном исполнении нет?

Все вышитые рукава, от самых простых «калодачак» до целиком красных «паўсёмістых, паўсёместых», развивают орнамент вокруг магической «перевёрнутой буквы «Т». Это сумма ритуальных швов между поликом и спиной рубахи (вертикальная полоска), и собственно рукавом (горизонтальная полоска-основание). В белевых размереженных рубахах «буква «Т» исполняется сквозной мережкой, в «красных» – плотным узелковым красным швом, вокруг которого развивается композиция орнамента.

Полотнище для вышитого рукава ниже полика берётся целое, рукав сшивают вдоль, никак не обозначая этого простого шва. Позже бывают вставки для пышности (под рукой), однако и они появились после «ритуальной системы швов», не украшаются тоже.

Узорное полотнище для тканых рукавов ткалось той же ширины, что и рушник. Затем полотно разрезалось вдоль на два «рукавы». Собственно, они представляют продольную узорную тканую вставку на всю длину рукава, который дополняется до нужного объёма простым полотнищем «падрукаўя» Узорная вставка «тканага рукава» спереди вшивается обычно, сзади же на всю длину – ритуальным плотным узелковым красным швом. Это главное отличие присоединения тканого рукава в системе ритуальных швов.

В изготовлении тканого рукава «буква «Т» заменяется крестом ритуальных швов (вертикальная полоса продляется сквозь горизонтальную «перекладину» (см. КП 139/6). Позже горизонтальный ритуальный шов на самой узорной вставке лишь имитируется узорной «колодкой», полик исчезает, тканый рукав вставляется от ворота (см. КП 270/2). Но крест узора остаётся. Более того, вдоль задней части вставки на всю длину ритуальный красный шов «прорастает» на заднюю часть рукава узорами «зарукавья», превращая рукав в подобие крыла с перьями. Образ женщины-птицы, знакомый нам по фольклорным текстам, воплощается и в образности её одежды (см. КП 139/6, НВФ 2776).

Сейчас невозможно пока воссоздать всю историю, которая привела к такой системе орнаментации рукавов в неглюбской традиции. Возможно, удастся выявить следы этнических встреч и брачных взаимодействий на протяжении веков. Однако сегодня можно утверждать, что оппозиция «Т» и креста, сводная она или исконная, действовала какой-то период в одной и той же традиции, ибо вошла и обозначила себя в одной системе исполнения ритуальных швов. Можно высказать и гипотезу о противопоставлении девичьих и женских рубах именно по этому признаку, с дополнением оппозиции: вышитый – тканый, целый – вставной с обозначением «зарукавья».

В 20-м веке сохранялись уже только следы обрядовых «подразделений» внутри системы рубах с «плотными» ритуальными швами. Все они ритуально противопоставлялись только самым архаическим белевым размереженным рубахам. По воспоминаниям, такую надевали невесте в первый день свадьбы, такую же сорочку невеста дарила свекрови; та, отныне сменяя «красную» рубаху на белую, надевала «белявую сцэльницу» по праздникам в церковь и «на Стрялу»[2], в ней же неглюбчанку провожали и в последний путь[3].

Что касается сохранённой в украшении рукава системы орнамента, то его знаки в сумме представляют весь ряд символов раннеземледельческого геометрического чина, восходящего к 2-му – 1-му тысячелетиям до н. э. Если рушник из Гибков представлял в единой композиции 3 – 5 – 7 – 9 символов, то рубаха избирала для узора рукава один из них, что ещё более убеждает в возможности связи узора с определённым поло-возрастным статусом.

Так, безусловно разными предстают древние символы земли, знаки целых и разделённых косым крестом ромбов, как простых, так и с выступами-«паростками», и крюковатых ромбов – знаков урожая и рождения. Этот наиболее древний пласт орнамента утверждал единство-тождество земли и женщины, представляя жизнь как этапы-перемены в девичьем и брачном состоянии.

Так же, как и в других зонах пространства-космоса рубахи, различались стихийные и культурные знаки. Так же активен был животный код: «вядзьмедзі», «лапы», «казлы», «рачыкі»…

Впрочем, в сумме всех знаков на всех частях одной рубахи возможно видеть и весь чин, связанный с сотворением целостного мира. Однако для девического и для женского «космоса» он разный.

Нечаева Г.Г.


[1] Статья написана по материалам исследования орнамента одежды неглюбской традиции. См.: Нячаева Г.Г. Арнамент: прастора рэчы і мова традыцыі. Жаночыя кашулі, “платкі" і абрусы. Неглюбка // Навуковыя запіскі Веткаўскага музея народнай творчасці. Гомель. 2004. С. 111 – 162 (см. там же приведенные далее своды материалов и таблицы).

Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.